7 января 2013 года состоялся вебинар, который вел Майкл Япко с участием Стивена Гиллигена. Стивен Гиллиген – всемирно известный гипнотерапевт, один из близких учеников Милтона Эриксона, который идет своим путем в психотерапии и является создателем терапии самоотношения. В ней отражены наследие Милтона Эриксона и Грегори Бейтсона, наряду с поэзией, восточной философией и айкидо. В процессе вебинара герои обсудили различные темы гипнотерапии в контексте авторского подхода к трансу и гипнозу.
М.Я. Как ты оказался вовлечен в гипнотерапию, что тебя в ней привлекает на протяжении многих лет?
С.Г. Самые общие соображения: я хотел бы прежде всего разграничить такие явления, как гипноз и транс. Транс, в отличие от гипноза является более общим феноменом. Что касается транса, то я заинтересовался им с раннего детства; у меня всегда было развито воображение, и я много читал. Моя мама говорила, что я был прикован к чтению. В детстве я много времени пробыл в трансе в положительном смысле этого явления, и он составлял невербальную часть опыта, в то же время я рос в семье алкоголиков, где было много насилия, а транс был средством диссоциации.
В 70-ые гг. я встретил Бэндлера и Гриндера [создателей НЛП] и буквально был захвачен ими, это было «дикое» время. Я учился в университете на психолога гуманистического направления и интересовался самыми разными вещами. Через Бэндлера и Гриндера я познакомился с Грегори Бейтсоном [философом, антропологом]. Затем в моей жизни появился Эриксон и зажег огонь в моей душе. Все самое лучшее, интересное, что так захватывало меня, кристаллизовалось в фигуре Эриксона и с тех пор начало проявляться мое профессиональное становление как гипнотерапевта.
М.Я. Мне интересно твое разделение транса и гипноза. Можешь ли ты подробнее рассказать об этом?
С.Г. Я думаю, что будет серьезной ошибкой отождествлять транс и гипноз. Я много времени провел с Эриксоном, кроме того написал докторскую диссертацию в Стэнфорде. В то время мне доводилось работать с Эрнестом Хилгардом [исследователем гипноза, создателем шкалы гипнабельности в Стэнфорде], который был супервизором этой работы; также работал пять лет в лаборатории в Стэнфорде в сфере гипноза. Поэтому было бы ошибочно приравнивать гипнотические техники к трансу как феномену, общему для разных народов и культур. У меня есть любимая культура коренных народов Бали. Когда я их посещаю, то каждую ночь участвую в их трансовых танцах. Думаю, что они хорошо подходят под формальные признаки транса, но пути и средства их выражения фундаментально отличаются. Есть аспект человеческой осознанности, будь то исцеление, реконструкция, реорганизация, когда должна появляться идентичность и термин «транс» лишь отражает то, что происходит. Поэтому требуются рамки социальной психологии, чтобы наделить этот феномен смыслом, ценностью, формой. И я бы сказал, что гипноз лишь часть этого общего явления, но не исчерпывает все богатство его проявлений.
М.Я. В связи с этим я бы отметил, что Джей Хейли [психотерапевт, один из первых учеников и последователей М. Эриксона] говорил о разных гипнозах: гипнозе для исследовательских целей, гипнозе личностного роста, гипнозе, позволяющем людям меняться (клиническом гипнозе). Насколько я понимаю, ты говоришь о гипнозе где-то посередине всех этих видов (процесс личностного роста, творческий процесс). И сам термин гипноз уже не подходит для тебя, чтобы описать те явления, которые происходят. В чем преимущество термина «транс» в отличие от состояния медитации, осознанности и других?
С.Г. С высказыванием Хейли я согласен. По поводу моего «срединного подхода» я бы сказал, что личное развитие является центральной частью процесса психотерапии, но есть нечто, что выходит за пределы этой части. В процессе работы над «Созидательным трансом», я разграничивал транс от гипноза, акцентируя внимание на том, что транс есть процесс творчества. Поэтому когда мы ведем речь о трансе, то это является более полезным для людей, поскольку они, к сожалению, представляют гипноз как процесс контроля и управления со стороны.
То, что делает людей открытыми к процессу осознанности – это то, что они могут сделать для самих себя без контроля со стороны. Кто-то может тебе в этом помочь, но это твой собственный путь. Поэтому, размышляя таким образом о гипнотерапевтической работе, мы придем к большей пользе и доступности. Согласись, что было бы странно говорить о гипнозе в контексте контроля и управления.
М.Я. До сих пор даже среди профессионалов гипноз имеет много проблем с общественным мнением. Мне очень нравится, что в твоей новой книге «Порождающий транс» много клинических примеров. Мог бы ты описать процесс, когда кто-то приходит к тебе, заявляет о проблеме, и как ты с этим работаешь контексте транса?
С.Г. Я отвечу тебе, как сказал бы Эриксон: все дело в мотивации. Чтобы преуспеть в терапии тебе следует найти то, что их мотивирует. Если ты строишь коммуникацию вокруг мотивации, то они более заинтересованы в участии. Для меня основные вопросы: чего ты хочешь? почему ты здесь? Может показаться, что это простые вопросы, но в реальности на них бывает трудно ответить. Ключевые вопросы: какое твое положительное намерение, положительные цели? Это основа для начала терапевтической работы. Во-вторых, что бы ты ни делал сейчас, твои привычные способы реагирования на вызов, проблему не работают. Но это не повод, чтобы себя винить и находится в позиции жертвы. Есть те вещи, которые помогут тебе действовать: может быть это релаксация, может быть уверенность или ясная идея, например, как поднять свою задницу и что-то сделать. Таким образом, следует из общих целей выделить подцель, участок, с которым можно работать. В то же время я выражаю уверенность, что они могут сделать это. И чтобы активировать такую способность мы работаем с ними, чтобы они расслабились, смягчили ажитацию, стали открытыми для своей креативности, и я рад им в этом помочь.
Как ты знаешь, я уже очень давно практикую айкидо. И есть ведущий принцип айкидо, состоящий из двух взаимосвязанных моментов: погрузиться в свой центр и открыться полю [окружающей среде]. И это подобно трансу: погружаясь внутрь себя, сохранять контакт с миром, быть способным взаимодействовать с ним. На мой вкус, погружаясь в транс, не следует слишком концентрироваться на внутренней реальности, убегая от внешнего мира. По сути, единственная вещь, позволяющая людям меняться, это создавать больше разнообразия в мире. Поскольку мы играем столько разных ролей, стараясь соответствовать другим, что теряем свое творческое осознавание, то нам иногда может понадобиться сделать шаг назад, сделать вдох, перестать пытаться. Это основные моменты транса.
М.Я. Мне нравится это! Расскажи подробнее о творческом бессознательном: как оно участвует в таких процессах?
С.Г. Я никогда не говорю о творческом бессознательном изолированно. Один из аспектов, который я раскрываю в книге говорит о том, что нет отдельной сущности бессознательного. То же самое можно сказать и о сознательном разуме. Они суть придуманные категории и как таковые они могут основываться на традиции, которой не одна сотня лет. Поэтому может сложиться впечатление, что так было всегда. Но есть множество других возможных категорий. Один из примеров: посмотри на то, как Фрейд относился к бессознательному, посмотри на концепцию Юнга о бессознательном или то, как к этому относились христиане или буддисты. Все традиции являются до определенного предела гибкими, но ведут по разным путям. Эти традиции, конструируя реальность, идут путем солипсизма, когда утверждают, что отличное от них является ложным. Каждую из них можно сравнить с отдельной личностью, со своим эго. По мне бессознательное – это словно открытое поле множества возможных и взаимодействующих паттернов. В нем ты можешь перейти от чего-то одного к чему-то другому. Вместе с тем оно не привязано к чему-то одному. В этом и его слабость, поскольку ничего реально не происходит. Поэтому нам следует структурировать бессознательное определенными способами. Таким образом создаются ассоциированные паттерны, включающие с одной стороны творчество, с другой – структуру.
М.Я. Хорошо сказано: с одной стороны реальность структурирована, с другой, каждый из нас несет ответственность за придание ей смыслов и за самих себя. Мог бы ты подробнее рассказать о сопротивлениях, с которыми люди встречаются на пути к обретению ответственности за самих себя?
С.Г. Субъективно мы ощущаем, что жизнь протекает через нас; это просто то, что происходит с нами. Когда люди сталкиваются с проблемой – они не чувствуют, что у них есть выбор. Иногда бывает приятно не ощущать себя активным субъектом, особенно когда возникает проблема. Однако объективно на всех уровнях мы являемся активными участниками нашего опыта. Поэтому люди приходят к нам за помощью, а мы в свою очередь убеждаем их. И одна из составных частей нашего профессионализма – помочь им понять и принять ответственность за свою жизнь. Красота психотерапии в процессе трансовой работы состоит в том, что каждая личность уникальна. Поэтому нужно не следовать тем или иным теоретическим конструкциям, а работать с тем уникальным, что привносит сам человек. При этом страдание является ценным, поскольку приводит их к мотивации изменений. В процессе работы я определяю, что ранит человека и как это поддерживает проблемный стереотип. Второй аспект терапии – направить внимание пациента на то, что в его жизни много случаев творчества и ресурсов. И естественным образом мы начинаем пробуждать эту часть опыта. Так активируется способность сравнения разных ситуаций страдания и творчества. Одна из самых значимых проблем всех проблем – то, что она изолирует внимание внутри нее самой. Например, если у человека депрессия, а ты ему говоришь, что у него в жизни было много приятных эмоций, то он всем своим видом не соглашается. Таким образом, основная часть работы в трансе, гипнозе, вне зависимости от направлений, состоит в том, чтобы избавиться от ригидных установок, стереотипов реагирования. Они получают доступ ко множеству способов реагирования на разнообразные жизненные ситуации. Транс – прекрасный процесс, который помогает людям открываться многообразию опыта.
М.Я. Что для тебя представляют такие явления, как гипнабельность, способность к гипнотическому отклику и их практическая ценность?
С.Г. Существуют индивидуальные особенности; статическое понимание транса как состояния несколько преувеличено. Некоторые люди легко погружаются в транс благодаря развитому воображению, для других это не так просто. Многие специалисты, работающие с гипнозом, говорят, что он не является терапевтическим методом сам по себе, поскольку входит в разнообразные психотерапевтические методы. И даже если у человека возник поверхностный транс, то это может быть важной частью терапевтического процесса. Я полагаю, что транс является важной, но второстепенной частью терапевтического процесса.
М.Я. Ты создал модель терапии самоотношения; в чем ее уникальность по сравнению с другими психотерапевтическими моделями?
С.Г. Я начинал как ученик Эриксона и уже тогда начали проявляться мои личные особенности понимания и восприятия. Терапия самоотношения отличается от других моделей трансовой терапии по трем основным принципам. Первый заключается в том, что основной акцент делается на телесной составляющей транса. У многих транс ассоциируется с чем-то бестелесным, эфемерным. Практикуя айкидо, у меня сложилось другое отношение к трансу – как телесному опыту. Я отношусь к нему как к соматическому разуму и основным является процесс центрирования на телесных ощущениях. Во-вторых, я включил когнитивную сферу (иногда именуемую сознательным разумом) в качестве неотъемлемой части терапии и в той мере, в какой это возможно. Милтон Эриксон обычно говорил: ваше бессознательное является очень разумным, но он никогда не объяснял, почему при такой разумности подсознания, человек пришел к нему на прием, самостоятельно не решив проблему? Когда Эриксон начинал говорить с бессознательным, происходили удивительные вещи. Такие впечатляющие результаты Эриксона могут быть объяснены тремя способами: 1) бессознательное является креативным (но почему оно не было таковым до терапии?); 2) Эриксон был гениальным психотерапевтом (но, к сожалению, никто не сможет повесить себе на шею символ веры в него – фиолетовую инвалидную коляску и до конца жизни рассказывать, насколько Эриксон делал все лучше); 3) Эриксон говорил с пациентом особым образом. Последнее характерно для терапии самоотношением. Творческий транс равным образом требует как когнитивного разума, так и творческого бессознательного разума. И они должны находиться в гармоничном взаимодействии. В классическом гипнозе является обычным навешивать ярлыки: гипнотизер обладает сознательным разумом, в то время как гипнотик – подсознательным. Принимая во внимание индивидуальный подход Эриксона к каждому уникальному пациенту, остается вопрос: как человек будет жить после выхода из его офиса [окончания психотерапии]? И одним из самых волнующих меня вопросов как студента Эриксона был следующий: когда человека прошедшего терапию ударит следующий кризис в жизни? Поскольку проблемы уже ждут за углом. Еще одним важным вопросом был: что будет, когда я войду в транс, а Милтон Эриксон укажет моему бессознательному, что ему следует делать? И я находил такую возможность неприемлемой: в таком случае происходит инфантилизация личности. В этом заключается проблема, а не решение, когда кто-то вместо тебя что-то делает, что ты сам должен сделать. Это подходит на ранних стадиях развития и обучения человека в детстве, но не для контекста обучения у мастера. Поэтому следует найти свой уникальный путь.
М.Я. И этот путь может меняться в зависимости от обстоятельств: то, что было актуальным год назад может не совпадать с тем, что было важным пять лет назад и тому, что есть сейчас.
С.Г. Согласен. Еще одной проблемой является сознание и направленность внимания на ощущения в мышцах. Поэтому мы работаем в трансе. И опять здесь возникает тема творчества: будь то атлет или артист, все что им нужно сделать для большей креативности – это расслабиться. Такое расслабление не означает релаксацию за барной стойкой или на диване перед телевизором, а умелую практику релаксации, которой человек обучился и которая приведет к творческому потоку. Я иногда шучу, что для многих людей процесс размышления сродни запору. Поэтому обращайте внимание на мышечные зажимы, которые являются препятствием для творческого потока. Меня спрашивают, можно ли ясно мыслить о сложных вещах без напряженных мышц? И я отвечаю: конечно, есть множество примеров, подтверждающих это. В связи с этим следует изменить свои проблемные стереотипы, которые не работают для того, чтобы стать счастливым, успешным и здоровым. Для меня творческий транс означает полный спектр сознания, но без гипертонуса мышц.
М.Я. В твоей последней книге я отметил для себя, что ты акцентируешь внимание на теме речи в гипнотерапии: как гипнотерапевт общается с пациентом, какие средства выражения использует для этого и т.д. Мог бы ты подробнее рассказать о вербальной части гипнотреапии и ее техниках?
С.Г. Хорошая гипнотическая речь воздействует на тело и разум. Когда ты подбираешь слова, а речь не свободна, тогда нет созвучности настоящему, и она не оказывает положительного влияния на лимбическую систему в мозге. В этом случае ты не сможешь соединиться с человеком на глубинном уровне. Я не знаю, как можно ответить на твой вопрос, разложив все по полочкам.
М.Я. Я думаю о людях, которые работают в рамках традиционных представлениях о гипнозе, академических ученых: в отличие от них ты понимаешь транс в гораздо более широком смысле. Что бы ты мог сказать для них, чтобы предложить большую доступность применения гипнотерапии?
С.Г. Одна из тем, которые отражены в книге, касается обзора исследований по межполушарному взаимодействию. В одном из исследований, рассмотренных в книге, касается межполушарной асимметрии, при этом левое полушарие отвечает за логику и вербальный опыт. Левое полушарие отвечает за процессы контроля и управления, однако целостность личности обеспечивается взаимодействием правого и левого полушарий головного мозга. Еще в исследованиях 60-70-х гг. было отмечено, что мозолистое тело головного мозга является своеобразным мостом между полушариями. При некоторых патологиях этой части мозга связь между полушариями нарушается, и левое полушарие как бы теряет свою основу – правое полушарие, отвечающее за творчество, и тем самым нарушается целостность. Это не означает, что мы должны вернуться в природу, забросив разум.
М.Я. Вероятно, калифорнийский слоган «выйди из разума и войди в жизнь», не является лучшим выражением.
С.Г. В порождающем трансе наилучшим является гармоничное взаимодействие обоих полушарий, или, если выражаться иным языком, сознания и бессознательного. И одним из самых больших достоинств гипноза является, что то, что он в том числе с помощью речи позволяет воссоздать целостность тела и разума. При этом в гипнотерапии мы не можем изолировать речь от других контекстов, в том числе потому, что многие из нас являются образованными и вербально ориентированными людьми. Но люди, которые приходят к нам потеряли свою спонтанность, целостностью и свою связь с реальным смыслом слов, а не пустых абстракций. Поэтому мы работаем над тем, чтобы слова вновь обрели смысл и способность трансформации, а это требует, прежде всего, работы с телесными ощущениями и центрированием в теле. Поэтому мой принцип состоит в следующем. Если вы хотите, чтобы слова имели реальный смысл, согласуйте их с биологическими, телесными ритмами.
М.Я. Давай теперь поговорим о социальных и культурных препятствиях для этих процессов. В своей практике ты наверняка сталкивался со специалистами, которые воспринимают человека как биомеханическое животное, которое можно вылечить только фармпрепаратами. Встречаются также специалисты, которые зациклены на проблеме индивидуальности без учета социального контекста. Есть ли у тебя какие-либо соображения о межличностных проблемах в связи с этим?
С.Г. Что я могу сказать? То, как работает система психологической помощи последние 20 лет вызывает у меня сожаление. Мы с тобой относимся к поколению 70-х – 80-х годов. Тогда было больше интересных, творческих проектов. Сейчас я вижу много молодых специалистов, в том числе на различных семинарах и мастерских, и положение дел в терапевтическом сообществе меня расстраивает. Недооценка единства разума и тела ведет к монополии терапии фармпрепаратами в абсолютном большинстве случаев страданий и болезней. Работы Ирвина Кирша хорошо иллюстрируют эту проблему. Я думаю, что мы как сообщество психотерапевтов должны взять на себя ответственность за эту проблему. Знаешь, когда у людей есть выбор: находиться в депрессии и страдать или принять таблетку вместе со всеми подразумеваемыми гипнотическими внушениями о ее волшебной силе, тогда большинство из них выберет пилюлю в такой простой системе координат с двумя возможностями «выбора». Поэтому за отсутствие других значимых выборов в меню для ленивого человека несем мы, профессионалы, потому что не сделали свою работу хорошо по предоставлению информации. В большинстве случаев можно обойтись без такого навязанного выбора. Вместе с тем эта проблема выходит за пределы психотерапии, особенно в США.
М.Я. Я с тобой абсолютно согласен, и хотел бы обсудить с кросскультурные особенности социальных отношений и проблем в связи с этим возникающих. Поскольку ты недавно женился и много времени проводишь в Китае было бы интересно узнать твое мнение.
С.Г. Я провожу много времени не только в Китае, но и в Европе. Самая большая проблема для меня касается гуманности и в этом могут заключаться различия в зависимости от культурных программ, вместе с тем эти различия стилистические, а не содержательные. В то же время есть универсальные общечеловеческие ценности: радость жизни, общение и т.д. Что касается видов транса, то они могут различаться в зависимости от культур. Например, культура транса в Бали отличается от западного подхода. Однако во всех трансах тебе следует сбросить свои маски и соединиться с чувствами, излучая их. Для меня это самая прекрасная особенность транса и психотерапии. Какими бы ни были обстоятельства жизни со всеми ее радостями и проблемами, такое соединение является нашим фундаментом, основой и все будет хорошо!
М.Я. Я тебя знаю очень давно и ценю все, что ты делаешь. Особенно вдохновляет твое послание, что мы больше, чем все обстоятельства и условности. Спасибо!
При перепечатке ссылка на http://rushypnosis.ru обязательна